Категория событие в пространстве и времени психоаналитического акта: философский аспект

Категория «событие» в пространстве и времени психоаналитического акта: философский аспект

Аннотация.Сделана попытка осмысления философской категории «событие» на стыке онтологии и социальной философии. Рассмотрено событие в рамках психоанализа, который, в свою очередь, является и социальной практикой, и формой онтологии субъективности. За точку отсчета взята концепция события А. Бадью, согласно которой событие всегда связано с истиной и является возможностью становления субъекта. Автор сопоставляет идеи Бадью с положениями психоаналитической теории Ж. Лакана и показывает соотношение понятия истины Бадью с понятием Вещи Ж. Лакана, а также утверждает, что стремление субъекта к истине является условием для производства знания в психоанализе. Выдвинут тезис, что первым событием для субъекта является момент первичной субъективации, который связан с Другим, являющимся гарантом бытия субъекта. Кроме того, автор настаивает на том, что событие в психоанализе невозможно без Другого и всегда отсылает к моменту первичной субъективации.

Ключевые слова: событие, субъект, субъективация, истина, психоанализ, А. Бадью, Ж. Лакан

Событие в эпоху постмодернизма становится одним из ключевых концептов, задающих вектор исследования социальности. Однако, двигаясь в развитии социальной теории и поддерживая провозглашенный постмодернистами тезис о смерти субъекта, мы рискуем похоронить вместе с ним важные онтологические проблемы. Это вопросы о бытии и времени вообще как чистых понятиях, которые, по мнению автора статьи, невозможно решить без постановки вопроса о самом вопрошающем. Делая попытку феноменологической редукции, мы не можем вынести за скобки вопрос об онтологии самого субъекта, эту редукцию производящего. Именно поэтому, задавая вопрос о событии из области социальной философии, мы всегда должны интересоваться бытием субъектов сингулярных.

В данной статье мы рассмотрим категорию события, выводя ее за рамки социальной теории. По мнению автора, событие является концептом, лежащим на границе двух философских дисциплин: онтологии и социальной философии. Исследование концепта «событие» через призму психоанализа, который можно рассматривать и как социальную теорию, и как науку об онтологии субъекта, позволяет показать эту междисциплинарность. Пытаясь ухватить сущность события в поле практики психоанализа, мы, таким образом, оставляем событие в рамках практик социальности, но в то же время делаем онтологический ход, описывая событие в связи с бытием и временем отдельного субъекта.

Мы отталкиваемся от определения понятия «событие», данного Аленом Бадью. Бадью инициирует проект новой онтологии, пытаясь вывести ее из тупика, в который завел постмодернизм. Он ищет срединную позицию между крайними формами субъективного и объективного идеализма, ставит вопрос о субъекте заново, отказываясь от антропологизации и предлагая помыслить онтологию через математику.

В работе «Манифест философии» А. Бадью критикует современную философию, которая теперь, по его словам, становится «служанкой», прикладной философией, занимаясь анализом кино, живописи, и говорит, что эти попытки могут лишь называться «философией», поскольку предают забвению метафизику и основные философские понятия — бытие, истину и субъект [1, с. 10–13]. Именно эти три категории становятся центральными в философии А. Бадью и осмысляются им в связи с концептом «событие», которому он посвящает отдельную большую работу [2].

Для обывателя событие представляется лишь элементом на временной линии бытия субъекта. Исторически человеческое существование — это последовательный ряд неких актов — совершенных им действий или поступков, включающих или исключающих присутствие других людей. Однако, по мнению автора статьи, события нельзя приравнять к актам, из которых выстраивается цепь исторического времени субъекта в социальности, к каким-то его действиям, влияющим на его жизнь в социальности и жизнь других ее агентов. Нас интересует не то объективное время, которое субъект реализует в пространстве с другими субъектами, а время, которое принадлежит ему лично и неразрывно связано с его индивидуальным бытием. Именно это время может быть разорвано событием, приоткрывающим истину, лежащую в основании бытия всякого субъекта.

А. Бадью определяет событие как то, что [3, с. 17]. Событие, по Бадью, ничего не создает, оно не конструирует новую реальность, но высвобождает возможность проявления истины, возможность, которую ранее нельзя было просчитать. Эта возможность есть разрыв бытия и времени, и есть высвобождение возможности для субъекта соприкосновения с истиной [3, с. 17].

Событие является обстоятельством, которое заставляет человека решиться на новый способ бытия. Бадью описывает это следующим образом: «Имеется всего-навсего то или иное частное животное, приведенное обстоятельствами к тому, чтобы стать субъектом <…> Что же это за “обстоятельства”? Это обстоятельства некоей истины. Но что под этим следует понимать? Ясно, что имеющее место (множественности, бесконечные различия, “объективные ситуации”: например, обычное состояние отношения к другому до любовной встречи) подобные обстоятельства определить не может. В объективности подобного типа животное, как правило, устраивается как сможет. Нужно следовательно предположить, что ведущее к образованию субъекта имеется сверх того или неожиданно случается в ситуациях как то, чего эти ситуации и обычный способ себя в них вести учесть не в состоянии. Скажем, что субъект, который превышает животное (остающееся, однако, его единственным носителем), требует, чтобы произошло нечто, нечто не исчерпывающееся простым вхождением в “то, что имеет место”. Это пополнение мы назовем событием и будем отличать множественно-бытие, в котором речь не заходит истине (а только о мнениях), от события, которое принуждает нас решиться на новый способ быть» [4, с. 26, 27].

Следуя логике А. Бадью, можно сказать, что человеческое животное, обладающее телом, но не обладающее субъектностью, переживая событие, может эту субъектность обрести. Событие является тем, что разрывает ткань бытия и тем, что приоткрывает возможность, в которой проглядывает истина.

Мы полагаем, что истину по А. Бадью следует понимать как абсолютную истину, в том же смысле, в каком ее понимает Платон. Напомним, что Платон говорит [5] об истине как об абсолютном сверхэмпирическом понятии. В его иерархии эйдосов истина занимает одну из высших ступеней. Истина в платоновской философии — это идеальная сущность, лежащая в основании человеческого бытия.

А. Бадью говорит, что истина в чистом виде не может быть доступна, а кроме того, она пуста по своему содержанию, она может лишь «подсвечивать» некоторые аспекты бытия субъекта, которые станут для него его личным субъективным знанием. Истины возвращаются к миру лишь в виде знаний.

«Знание, новым знанием, созданием знания мы будем называть тот иной свет, которым истина освещает онтологическую ситуацию. Это как у Платона: мы приходим к Идее, выходя из пещеры, но необходимо вернуться в пещеру, чтобы осветить ее Идеей», — пишет Бадью [3, с. 133].

Событие, таким образом, — это разрыв ткани бытия, оставляющий после себя нечто, делающее возможным становление субъекта. В статье «Субъект искусства» А. Бадью называет этот остаток «следом», а субъект для него здесь — это «процесс отношения между следом и телом» [6] (телом человеческого животного). Событие в этом тексте он описывает как разрыв между «что-то происходит» и «что-то исчезает». В этом разрыве проглядывает истина, которая, являя себя человеку, меняет его существование. Событие всегда оставляет след, называемый Бадью также и симптомом. След в данном случае представляется отпечатком истины, явившейся в событии. Соединяясь с телом человеческого животного, след, по словам А. Бадью, образует субъект.

Вводя новое понятие «след», или «симптом» (для Бадью это синонимы), следует отметить важный аспект философского творчества Бадью, а именно влияние на него идей Жака Лакана, которое отражается во всем его творчестве и, вероятно, лежит в основании некоторых концептов А. Бадью. В части текстов [6, 7] он использует лакановскую терминологию без каких-либо пояснений, отсылая нас к различным аспектам психоаналитической мысли о субъекте. Именно так он оперирует понятиями «симптом» и «наслаждение» («jouissance»), говоря о роли тела и симптома (следа) в образовании субъекта [6]. И здесь, пользуясь частым оперированием А. Бадью понятиями из дискурса лакановского психоанализа, можно начать разговор о субъекте психоаналитическом, субъекте бессознательного, который, по нашему мнению, появляется лишь благодаря событию, а также о том, каким образом событие появляется во временных актах психоанализа.

Заметим, что А. Бадью сводит субъект психоаналитического события к субъекту любви [7]. Любовь, по А. Бадью, является одним из четырех доменов истины, в которых субъект осуществляет проверку истины (т. е. присваивает ее), и одной из четырех возможностей существования субъекта наряду с политикой, наукой и искусством. По мнению автора статьи, такое сведение психоанализа к домену любви не вполне справедливо, поскольку уравнивает возможности существования субъекта во всех этих доменах и не отражает цели психоанализа — производства субъектом знания о самом себе. Мы согласимся с тем, что в психоаналитическом дискурсе[1] мы говорим о любви и о Другом[2], но стоит учитывать и тот факт, что именно Другой становится возможностью для образования субъекта бессознательного, того субъекта, который является первичным субъектом, предшествующим всякой иной возможности субъективации. Таким образом, мы можем говорить здесь о первичности той субъективации, которой занимается психоанализ. Следует отметить, что сам Бадью, говоря о любви, использует идеи Лакана и его последователей [7], но при этом сознательно игнорирует главный вопрос психоанализа как практики отношения двоих — вопрос о переносе[3]. Он предпочитает оставаться в стороне от вопросов о том, что происходит внутри практики психоанализа, сводя все к разговору о сексуации, отношениях полов и двоице, производящей истину в любовных отношениях.

В статье «Что такое любовь?» А. Бадью говорит: «Любовь, как я полагаю, ничего не вос­полняет. Она пополняет, и это совсем другое дело. Она оказывается прова­лом только при условии, что ее ошибочно полагают связующим отношением. Но любовь — не отношение. Любовь — это производство истины. Истины о чем? О том именно, что Двоица, а не только Одно, задействованы в ситуации» [7].

Таким образом, не имея представления о психоаналитической практике, а лишь заимствуя теоретические построения у Лакана, Бадью не может описать того, как событие и связанная с ним истина участвуют в процессе производства психоаналитического знания.

Бадью пишет: «Отношение этой категории к тому, как мыслит любовь психоанализ, на­пример в вопросе о переносе, будет, скорее всего, проблематичным. Скрытым правилом здесь будет правило внешней связности: “Сделай так, чтобы фи­лософская категория, при всем своем возможном своеобразии, оставалась со­вместимой с психоаналитическим понятием”. Но я не буду вдаваться в де­тали этой совместимости» [7].

Ж. Лакан в одном из своих семинаров указывает на важность учитывания переноса в различении психоанализа и любви: «Психоанализ связывает обычно осуществление счастья с половым актом. <…> Конечно, в акте этом на мгновение достигается нечто такое, благодаря чему одно существо занимает для другого место — одновременно живое и мертвое — самой Вещи. В этом акте он может, на один краткий миг, симулировать в своей плоти достижение состояния, когда его нет нигде. <…> То, что субъект завоевывает в анализе, не сводится к открытой возможности такого, пусть многократного, достижения, нет — он обнаруживает в процессе переноса нечто такое, что придает всему живущему его форму (курсив авт. — Л. В.), он подсчитывает, так сказать, голоса, которыми был принят руководящий его жизнью закон. <…> В отличие от любовного партнера, аналитик может дать то, что самый прекрасный в мире супруг дать не способен — он может дать то, что имеет сам. А имеет он не что иное, как свое желание — как, собственно, и анализируемый субъект, только у аналитика это желание искушенное» [8, c. 282, 283].

Таким образом, перенос оказывается важным элементом в вопросе о субъективации и событии. Перенос становится буквально переносом субъекта ко времени, когда происходил процесс его субъективации, процесс встречи с Другим. Переводя эту мысль Лакана на язык Бадью, можно сказать, что благодаря переносу субъект возвращается к моменту самого первого события, давшего ему возможность стать субъектом.

Исследователь идей А. Бадью И.Э. Егорычев, анализируя связь субъекта и события, говорит о необходимости введения пятого домена истины, который называет «личностью» [12, с. 171]. Этот домен отражает возможность субъекта производить истины о себе самом. И, вероятно, этим пятым доменом можно воспользоваться, говоря о процедуре истины в психоанализе и становлении субъекта, который называется субъектом бессознательного.

И здесь мы возвращаемся к вопросу о «следе» или «симптоме», который оставляет истина, проскальзывающая в событии, и делающая возможным это становление. Термин «симптом», вероятно, также взят А. Бадью из терминологии лакановского психоанализа, как и термин «наслаждение»[5] («jouissance»), с которым симптом всегда неизбежно связан[6].

Наслаждение («jouissance») в лакановской теории отсылает к крайней степени удовольствия. Такого удовольствия, которое граничит с предельностью возбуждения, отсылает к смерти и сопряжено с одним их трех психических регистров — регистром Реального. Способом такого наслаждения может быть симптом. Бадью, говоря о наслаждении, ссылается на Хайдеггера, согласно которому «Dasein, или субъект, субъективируется через смерть» [4], таким образом, связывая идею хайдеггерианской Вещи (das Ding) «как смерти в самой жизни» [6] с наслаждением. Термином Вещь в близком к хайдеггерианскому значении пользуется и Ж. Лакан, говоря о Вещи как о части Реального.

Реальное, по Ж. Лакану, — то, с чем не может столкнуться субъект, но и то, с чем он постоянно имеет дело косвенно. Реальное можно назвать бессознательным, находящимся за пределами языка. Реальное связано с телесным, отсылает к смерти и несет в себе несимволизируемые переживания младенца до вхождения им в символический порядок, задаваемый Другим. Реальное — то, что ускользает от символизации, его невозможно помыслить. Однако при вхождении субъекта в язык Реальное оставляет после себя некий несимволизируемый остаток. Этот остаток есть объект, отчужденный от субъекта, но лежащий в основании его желания, он приводит в действие желание, но никогда не может быть достигнут. Этот объект Лакан называет Вещью, или «объектом-причиной желания»[7]. Таким образом, столкновение с Вещью становится условием субъективации.

Мы полагаем, что понятие Вещи у Ж. Лакана перекликается с понятием истины Бадью. Бадью говорит, что истина пуста по содержанию, но оставляет след/симптом. Те же самые характеристики выделяет у Вещи и Лакан.

Пытаясь объяснить концепт Вещи, Ж. Лакан прибегает к примеру с вазой, тело которой собрано вокруг пустоты, и именно эта пустота отражает ее функциональность: «Если взглянуть на вазу с точки зрения, которую я с самого начала здесь предложил, то есть если рассматривать ее как объект, созданный для того, чтобы представлять наличие в центре Реального пустоты, именуемой нами Вещью, то пустота эта, в том виде, в котором она в этом представлении предстает нам, предстает нам именно в качестве nihil, ничто» [8, с. 159].

«Ваза творит именно пустоту», — считает Ж. Лакан [8, с. 158]. Вещь для Лакана являет собой пустоту, и точно так же говорит нам о пустоте истины и Бадью.

Психоаналитик И.Е. Румянцева отмечает: «Вся этика субъекта, субъекта желающего, выстраивается и вращается вокруг Вещи. В этом смысле Другой выступает в качестве Вещи. Ведя разговор об изначальном законе, лежащем в основании культуры, о законе запрета на инцест, Лакан полагает, что место Вещи может занимать мать, мифическое тело матери» [14, с. 25].

И далее: «У истоков своих Вещь представляет собой немую реальность, вне-означаемое. Это первоначальная Вещь. Характер отношения с ней обусловливает становление субъекта» [14, с. 25].

Следуя тезису, что истина А. Бадью совпадает с понятием Вещи Ж. Лакана, отметим, что бытие субъекта бессознательного вращается вокруг истины в том смысле, как ее понимает Бадью. В процессе психоаналитического акта[8] субъект может присваивать эту истину, и результатом такого присвоения будет психоаналитическое знание или след/симптом.

Здесь можно вернуться к мысли Ж. Лакана о том, что собственное Я человека представляет собою привилегированный симптом, и сказать, что Я человека складывается в некотором смысле из знаний о себе, из следов присвоенной истины.

Симптом, или след, таким образом, является отпечатком прикосновения к истине (на языке А. Бадью) или Вещи (на языке Ж. Лакана), остатком события, которое разрывает бытие и исчезает.

Еще один отечественный исследователь идей Бадью Е.В. Пилюгина интересуется герменевтическими аспектами концепта события, она пишет, что «событие — это, прежде всего, событие языка» [15]. Это очень важное утверждение, которое позволяет обрисовать практику психоанализа и показать его отличие от самоанализа. Самоанализ никогда не имеет дела с истиной и не производит истинного (здесь субъективного и того, которое имеет дело с истиной, являясь следом истины) знания о себе, поскольку в нем нет Другого, которому субъект адресует речь.

В психоанализе мы сталкиваемся с событием в поле языка, это событие обнаруживает истину посредством языка. Что-то проскальзывает в речи анализанта, что на мгновение приоткрывает опосредованный языком доступ к истине, которую он присваивает, наделяя ее субъективными значениями, и, облекая в символическое, т. е. языковое. Например, это может проявиться в виде оговорки, ляпсуса, когда речь выдает совсем не то, что человек хотел произвести. Это и будет событием, открывающим возможность, которую субъект может реализовать, производя знание, или упустить.

В «Философии и событии» А. Бадью говорит, что «само по себе событие не является созданием той или иной реальности; оно — лишь создание возможности, оно открывает возможность. Оно указывает нам, что существует возможность, которая была неизвестна. В определенном смысле событие — это только предложение. Оно предлагает нам что‑то. Все будет зависеть от того, как будет подхвачена эта возможность, предложенная событием, как она будет проработана, встроена в мир, развернута в нем» [3, с. 17]. Для того, чтобы эта возможность встроилась в мир и стала реальной, нужна работа.

В психоанализе эта работа осуществляется совместно аналитиком и анализантом. Аналитик может расставлять акценты в речи анализанта, делая возможной реализацию события. Важно ухватить проскользнувшую в речи возможность для того, чтобы аналитическая работа состоялась.

Повторимся, что аналитический акт — говорение, в котором проскальзывает, оставляя следы, истина, возможен лишь в присутствии Другого. Ж. Лакан скажет, что это речь «выступающая как акт» [16, с. 143], после нее субъект оказывается «иным, чем был раньше» [16, с. 143]. Как мы уже писали выше, аналитик должен занять место Другого для того, что аналитический акт, в котором истина являет себя, состоялся.

В работе «Этика» А. Бадью пишет, что событие — это то, что «заставляет явиться “что-то другое”, нежели ситуация, мнения или устоявшиеся знания; которое есть случайное, непредвиденное, тотчас же по появлении исчезающее пополнение» [4, с. 97]. Таким образом, событие не может приносить что-то из доступного символическому, что-то из уже имеющегося в языке, из уже имеющегося знания.

Предположим, что событие, имея дело с Вещью/истиной, на мгновение выхватывает ее из Реального, сталкивая субъекта с чем-то невыносимым и одновременно доставляющим наслаждение на грани смертельного. Отпечаток этого столкновения являет себя в виде следа, который субъект случайно обнаруживает в своей речи. Этот тезис можно подкрепить, обратившись к понятию истины А. Бадью, которое он дал в статье «Тела, языки, истины» [16], где представляет истину в виде зазора между телом и языком. Исходя из этого тезиса, следует отметить, что истина/Вещь располагается в поле Реального, которое содержит в себе несимволизируемые телесные переживания. Именуя эту истину/Вещь, облекая языком в символическую форму, субъект способен ее , производя, таким образом, знание о себе. Событие являет не знание, а истину, но субъект, в свою очередь, производит это знание, кружа вокруг истины в попытках ее присвоить.

В пространстве психоаналитического акта событие отсылает нас к отпечаткам первой встречи с истиной, к отпечаткам момента субъективации, когда произошла первая встреча с Другим, и этот Другой будет являться субъекту в лице аналитика.

Психоанализ является практикой, задающей условия для возможности события, производя временной разрыв, который субъекта с истиной, благодаря его встрече с Другим. Аналитик занимает место первичного ругого и является агентом Другого, благодаря переносу. Анализант наделяет аналитика статусом Другого, того, кому приписывает владение истиной. Важно, что аналитик этой истиной не владеет, а является лишь «предположительно знающим» субъектом, условием или формой для появления Вещи/истины. Аналитик — условие появления истины, подобно тому, как контур вазы —условие возникновения функциональной пустоты — Вещи. Сам он не является истиной и  местом истины, не владеет ею, но его присутствие, как присутствие Другого, позволяет этой Вещи/истине быть выхваченной из пустоты, придавая ей форму.

Таким образом, когда мы говорим о событии в психоанализе, перенос становится буквальным переносом во времени и отсылает нас к моменту становления Субъекта, к первому столкновению с истиной, когда благодаря первичному другому произошел процесс его субъективации. Именно благодаря этим отсылкам к ситуации первичного события, первичной встречи с истиной, событие, происходящее в пространстве психоаналитического акта, оставляет след, и благодаря ему возможно производство знания субъекта о самом себе — психоаналитического знания.

Резюмируя сказанное, подытожим, что концепт «событие» А. Бадью в дискурсе психоаналитической теории обретает новые смыслы и может показать трансформацию времени, которая происходит в процессе психоаналитического акта. Индивидуальное событие, таким образом, становится явлением, знаменующим процесс первичной субъективации, в результате которого человеческое существо сталкивается с истиной и присваивает ее, становясь субъектом. Это событие называется первичным. Кроме того, в психоанализе событие становится необходимым условием производства субъектом знания о себе. С помощью аналитика субъект проходит сквозь время и обращается к первичному событию и первичной истине, которую вписывает в свое бытие.

К сожалению, объем данной статьи не позволяет рассмотреть некоторые важные аспекты подробнее. Так, в настоящей работе мы не задавались целью прояснить концепт истины в парадигме лакановского психоанализа, а также не поднимали вопроса о связи истины и субъекта в иных парадигмах психоанализа, например, в британском психоанализе У. Биона, для которого истина является основополагающим концептом его теории. Мы, тем не менее, надеемся вернуться к этим вопросам в следующих работах, лишь наметив их здесь.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Бадью А. Манифест философии. Санкт-Петербург, Machina, 2003, 184 с.

[2] Badiou A. Being and Event. London, New York, Continuum, 2007, 526 p.

[3] Бадью А. Философия и событие. Беседы с кратким введением в философию Алена Бадью. Москва, Институт Общегуманитарных Исследований, 2013, 192 с.

[4] Бадью А. Этика. Очерк о сознании зла. Санкт-Петербург, Machina, 2006, 126 с.

[5] Платон. Государство. Книга VI. URL: https://nsu.ru/classics/bibliotheca/plato01/gos06.htm (дата обращения 11.10.2020).

[6] Бадью А. Субъект искусства. URL: https://syg.ma/@winzavod/alien-badiu-subiekt-iskusstva (дата обращения 24.04.2020).

[7] Бадью А. Что такое любовь? URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/112_nlo_6_2011/article/18426/ (дата обращения 26.04.2020).

[8] Лакан Ж. Этика психоанализа (Семинары: Книга VII (1959–60)). Москва, Гнозис/Логос, 2006, 416 с.

[9] Лакан Ж. «Я» в теории Фрейда и технике психоанализа (Семинары. Книга II (1954/55)). Москва, Гнозис/Логос, 1999, 520 с.

[10] Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. Московский психотерапевтический журнал, 1996, № 1, С. 25–55.

[11] Лакан Ж. Наука и истина. Международный психоаналитический журнал, № 1, 2011, с. 9–31.

[12] Егорычев И.Э. Субъект и событие. Философское образование: Вестник Ассоциации философских факультетов и отделений, 2012, № 1, с. 152–171.

[13] Лакан Ж. Работы Фрейда по технике психоанализа (Семинары. Книга I (1953/54)). Москва, Гнозис/Логос, 1998, 432 с.

[14] Румянцева И.Е. DasDing/Вещь. URL: http://lacan.ru/wp-content/uploads/2017/08/lcn004_teddybear.pdf (дата обращения 26.04.2020).

[15] Пилюгина Е.В. Ален Бадью: исчисление события и противостояние Жилю Делезу. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/alen-badyu-ischislenie-sobytiya-i-protivostoyanie-zhilyu-delezu/viewer (дата обращения: 26.04.2020).

[16] Бадью А. Тела, языки, истины. URL: http://scepsis.net/library/id_1974.html (дата обращения: 26.04.2020).

Примечания.

[1] Поясним, что под психоанализом в данной статье мы понимаем корпус идей лакановского психоанализа.

[2] Термин «Другой» Бадью упоминает в «Этике», говоря об этике Левинаса и возможности сведения Другого к Закону [4, с. 35–42]. Эта мысль, подкрепленная общелакановским контекстом идей Бадью, позволяет нам считать, что Бадью может использовать термин «Другой» в том смысле, каком использовал его Лакан. Таким образом, Другой здесь — это не другой человек, а тот, кто воплощает собою символический порядок. Агентами Другого для младенца, которого здесь мы можем назвать в терминологии Бадью человеческим животным, становятся его родители, которые вводят его в символический порядок, знакомят с языком. Другой является условием речи, и психоаналитик, согласно логике Лакана, должен поставить себя на место Другого.

[3] Переносом в психоанализе называется бессознательное приписывание каких-либо свойств объекта из прошлого объекту настоящего. В результате переноса анализант может наделять аналитика свойствами первичного важного другого — матери, отца или фигур, их заменяющих.

[4] Отметим, что в данной статье автор ограничивается пониманием истины в контексте идей А. Бадью, и, хотя в настоящем тексте мы производим попытку соотнесения идей А. Бадью и Ж. Лакана, мы не ставим здесь своей целью подробное рассмотрение теории истины последнего, которую он развивает в ряде своих работ [9, 10, 11].

[5] Этими терминами Бадью оперирует в статье «Субъект искусства» [6].

[6] В первом семинаре Лакан скажет, что собственное Я человека – это привилегированный симптом [13, с. 25].

[7] Здесь нужно указать на то, что теория Лакана на протяжении всей его жизни претерпевала изменения и некоторые концепты в поздних версиях его теории сменялись другими. Так Вещь в поздних его работах сменяется концептом «объект-причина желания».

[8] Поясним, что под аналитическим актом мы понимаем встречу аналитика и анализанта, в процессе которой аналитик ставится на место Другого, задающего символический порядок, и делает, таким образом, возможным событие, которое высвечивает истину и позволяет анализанту производить знание о себе. 

Ссылку на эту статью просим оформлять следующим образом:

Великанова Л.В. Категория «событие» в пространстве и времени психоаналитического акта: философский аспект. Гуманитарный вестник, 2020, вып. 4

© Великанова Л.В., 2020.

Скачать pdf